У ВВП не женское лицо
Половое неравенство на рынке труда – это не всегда вредно. Иногда, пусть это и кажется несправедливым, именно неравенство оказывается экономически рациональным.
В прошлую пятницу в Стокгольме министры стран-членов ЕС обсуждали, какими путями добиваться гендерного равенства на рынке труда. Одним из пунктов повестки дня было новое исследование экономиста Эзы Лефстрем. Она попыталась установить, влияет ли трудовое равенство мужчин и женщин на уровень ВВП. Вывод она сделала хоть в целом и предсказуемый, но довольно радикальный: если бы удалось достичь полного и окончательного равенства, ВВП европейских стран вырос бы в среднем почти на треть.
На лиссабонском саммите ЕС в 2000 г., среди прочих требований к чрезмерно косной европейской экономике, главы стран ЕС решили, что к 2010 г. коэффициент занятости среди женщин в возрасте от 15 до 64 лет должен составить 60%. По последним имеющимся данным (2007 г.), до выполнения плана еще далеко: в среднем, ЕС отстает от него почти на 6%, и лишь половина из 27 стран добилась заявленной цели.
Министров, стремящихся выполнить и перевыполнить план по занятости женщин, исследование Лефстрем не могло не порадовать. Но добиться цели им помешают не только общественные стереотипы, но и связанные с равенством экономические неудобства.
Степень неравенства на рынке труда в ЕС очень сильно разнится от страны к стране. Так, например, разница между средней зарплатой среди женщин и мужчин составляет в Италии 4%,а в Эстонии – больше 30%. В среднем по ЕС женщины получают на 13% меньше, чем мужчины.
Разница между количеством работающих женщин и мужчин в Греции достигает 27%, а в Финляндии – меньше 3%. Отчасти это объясняется культурными установками. С утверждением, что, в идеале, женщина должна сидеть дома и смотреть за детьми, в Венгрии согласны более 45% (причем расхождение между мужчинами и женщинами незначительное). А вот в Финляндии с тем, что место женщины – на кухне, согласно менее 5% населения.
Между уровнем ВВП на душу населения и долей занятости женщин есть, как показали многие исследования, устойчивая положительная связь. Кроме того, в парламентах стран с высоким подушевым ВВП заметно больше женщин, чем в странах с более традиционной структурой занятости, где женщины, скорее, занимаются домашним хозяйством.
На этом и основан аргумент Лефстрем: чем больше женщин будут вовлечены в экономику, и чем чаще они будут выступать на рынке труда на равных с мужчинами (это касается, прежде всего, зарплаты, но также и условий найма и карьерного роста), тем более производительной станет страна.
Но, строго говоря, этим эмпирическим исследованием связь ВВП и степени вовлеченности женщин в экономику и ограничиваются. Что причина, а что следствие в этой связке – неизвестно: именно страны с высоким доходом могут позволить себе развитую систему социального обеспечения, что дает женщинам возможность оставить ребенка на попечение и отправиться работать.
А вот предположение о том, что увеличивая долю работающих женщин, мы автоматически увеличим и ВВП, вызывает возражения.
Сама Лефстрем сказала, что результаты полного равенства на практике могут оказаться раза в два ниже, чем она рассчитала: ведь мало выпустить женщин на рынок труда, надо еще и обеспечить им рабочие места.
В то же время перспектива обнаружить неиспользованный резерв для существенного роста ВВП слишком привлекательна, чтобы сразу отбрасывать эту гипотезу.
Дело в том, что для разных стран потенциальный эффект зависит от разных факторов. Скажем, в Греции, по подсчетам Лефстрем, главный вклад в рост ВВП внесет увеличение числа работающих женщин, а в Нидерландах – продление их рабочей недели (большинство там работают неполную неделю). В Швеции или Эстонии главный фактор роста ВВП в этом контексте – сокращение разрыва в оплате труда.
Так что исследование все равно будет полезно правительствам ЕС: даже если не стремиться к полному равенству, то хотя бы понятно, в какой области дело обстоит серьезнее всего, и какими рычагами добиваться поставленной цели.
Для России исследование Лефстрем не так актуально: во-первых, планку, поставленную ЕС, мы давно взяли. Еще в 1960-е годы доля занятости среди женщин зашкаливала за 80%. За последние 10 лет этот коэффициент упал, но не так значительно: сейчас в России работают 74,7% всех работоспособных женщин.
Хуже ситуация с равенством оплаты труда. По данным 2006 г. (нет оснований полагать, что за последние три года ситуация изменилась), средняя зарплата женщины составляла 67% от мужской. Связь между степенью занятости женщин и уровнем их оплаты зачастую, как это ни парадоксально, отрицательная. В странах, где женщин традиционно не пускают на рынок труда, преодолевают барьеры лишь женщины с высоким уровнем образования. Но по мере снятия барьеров и уменьшения разрыва между уровнем образования женщин и мужчин неравная оплата труда становится все более очевидной.
И это, кстати, еще один аргумент против выводов Лефстрем: до какой-то степени равенство полезно, но потом его эффект нивелируется.
Поэтому, как объясняет эксперт центра занятости ГУ-ВШЭ Алексей Ощепков, решение женщины остаться «на кухне», с экономической точки зрения часто вполне рационально. Оставаясь дома, женщина максимизирует полезность семьи в целом, исходя из предположения, что ее производительность дома будет выше, чем на внешнем рынке труда. Это связано как с более низкой потенциальной зарплатой, так и с тем, что отдача от человеческого капитала у женщин из-за вынужденных перерывов в карьере (на уход за ребенком) ниже, чем у мужчин.
Следовательно, если необходимо привлекать больше женщин на рынок труда, то нужно бороться не столько с культурными барьерами и дискриминацией со стороны работодателя, сколько с экономическими неудобствами. Грубо говоря, надо развивать систему детских садов. Но и здесь возникает вопрос, оправдаются ли дополнительные инвестиции в социальную инфраструктуру отдачей от новых работников-женщин. Лефстрем уверена, что оправдаются,но рассчитать этот эффект трудно.
Благодаря советскому наследию, мы уже имеем те результаты, к которым большинству европейских стран еще идти и идти. Но это, скорее, плохо — выходит, у России нет резерва для роста, который можно запустить с помощью «феминистской» политики.
Но это не значит, что правительству можно расслабиться: сокращение финансирования инфраструктуры (в первую очередь, детских садов и яслей) может привести к тому, что с рынка труда начнут уходить и те женщины, которые сейчас играют на нем активную роль.