Власть женщин
Править страной может только мужчина? Этот вопрос уже давным-давно опровергли английская королева Елизавета І, российская императрица Екатерина Великая и множество других правительниц. Но затем женщины были отстранены от власти – и как это ни парадоксально, именно в демократических странах. Со времен Маргарет Тэтчер они возвращаются: еще никогда во власти не было так много женщин, как сегодня.
Шум истребителя становится все громче. Самолет несется на бреющем полете, в нескольких метрах над водой. Чудовищный грохот разносится вокруг, бьет по голове. Матросы и офицеры на борту фрегата немецких ВМС спешно закрывают уши руками. И только женщина не делает этого.
Она не делает этого и тогда, когда мимо проносятся второй, третий истребитель. Четыре раза она мужественно улыбается, превозмогая боль в ушах. Нет, Ангела Меркель ни за что на свете не даст фотографам шанса запечатлеть, как она, канцлер Германии, затыкает себе уши в ходе визита на боевой корабль. Кому, как не ей, знать цену таким снимкам, их символическую силу — женщина-канцлер Германии, которая прячется от шума. Нет, стоя рядом с оробевшим офицером, ищущим укрытия, она улыбается. Ведь тот, кто не боится боли, тот и есть настоящий вожак.
Власть — это во многом инсценировка. Власть у того, кто словно «излучает» ее изнутри. И все чаще в кадре появляются именно такие женщины – женщины, излучающие власть. Некоторые уже говорят о «женской революции». Начиная с 1945 года более 80 женщин во всем мире избирались главами государств и правительств. Причем больше 90 процентов из них — после 1979 года, а подавляющее большинство — с 1990-х годов. К ним можно добавить женщин-министров, возглавлявших и возглавляющих далеко не классические «женские» министерства.
Это колоссальное изменение традиционных общественных отношений, которое произошло за несколько последних десятилетий. Еще ни разу в истории человечества у руля разных стран не стояло одновременно столько женщин. Право женщин на высочайшие посты в государстве не вызывает больше того отторжения, которое веками сопровождало цариц, королев и императриц. Наоборот, многие связывают свои надежды именно с женщинами у власти.
Как ни парадоксально, эти надежды основаны на том же доводе, который веками закрывал женщинам дорогу к власти: мол, они другие, чем мужчины. Они социальнее, нравственнее, чувствительнее. И именно потому непригодны для грубой политики. Это мнение возникло в начале XІX века, но некоторые биологи отстаивают его и по сей день, утверждая, например, что женская гормональная система ориентирована на сотрудничество, а мужская – на конкуренцию; что даже маленькие дети ведут себя с учетом половых ролей; что, как выразился автор одного бестселлера, «мужчины c Марса, а женщины с Венеры». То есть одни планируют войны, а другие – пикники на природе.
Женщины приходили к власти там, где родство было важнее пола.
Этот двусмысленный тезис помогает всем. Консерваторы с его помощью оправдывают то, что на руководящих постах женщин по-прежнему намного меньше, чем мужчин, — ведь природа отвела им совсем другую роль. Борцы за права женщин ссылаются на то же самое биологическое различие – с надеждой на то, что власть женщин позволит избавить мир от войн и политических кризисов, от вечной конкуренции за статус и превосходство.
Одна только загвоздка: в истории нет доказательств того, что биология сыграла хоть какую-то роль в том, кто в праве приобретать и употреблять власть. Определяющими факторами были не гормоны или активность участков головного мозга, а талант отдельной личности и устои всего общества. Где и когда женщины приходили к власти? Как они правили? Как получилось, что их надолго отстраняли от власти, а теперь они вернулись и торжествуют по поводу своей вдруг свершившейся революции?
Пока вначале XІX века не возник тезис об особых социально-нравственных качествах женщин, аргумент их противников был гораздо проще: женщины непостоянны, недальновидны и уступают мужчинам не только в здоровье, но и в интеллекте и силе воли.
Поэтому женщины оставались в стороне, когда раздавали власть: императорам, королям, министрам. И поэтому они правили только тогда, когда все решало кровное родство, степень которого было важнее пола наследника. Дочери наследовали троны отцов, вдовы правили от имени своих несовершеннолетних сыновей, жены сменяли своих недееспособных мужей. И тем не менее: именно европейские правительницы формировали лицо нового континента. Именно Елизавета І правила Англией эпохи Возрождения, именно Екатерина ІІ превратила российскую империю в великую державу.
Позднее, в конце XІX века, когда власть перестала переходить по наследству и правителей начали выбирать, женщин удалили от власти – под предлогом того, что это не их дело. Демократия лишила женщин власти куда более эффективно, чем феодализм. И даже после того, как женщины добились всеобщего избирательного права, потребовалось не одно десятилетие, чтобы первым в истории главой европейского государства в 1979 году стала женщина – Маргарет Тэтчер. И лишь сегодня становится понятно, что со взлета ее политической карьеры и началась «женская революция» — приход женщин во власть во всем мире.
«У меня тело женщины, но в моей груди бьется сердце короля!»
Елизавета І, Екатерина ІІ и Маргарет Тэтчер – драма о политической власти женщин в Европе в трех актах. Драма о честолюбии, не дававшем покоя могущественным женщинам; драма о трудностях на их пути; драма о стратегиях, которые они выбирали. Драма с участием трех героинь, судьба которых говорит больше о времени, в котором они жили, чем собственно о «женском». Но у этих трех женщин есть и одно общее: власть не досталась им даром.
9 августа 1588 года, Южная Англия, полевой лагерь в Тилбери. Армия в оцепенении. С распущенными на ветру волосами, в белых шелках, со сверкающей на груди серебряной кольчугой британская королева восседает на белом коне.
«Я знаю, — кричит Елизавета в толпу, — что мое тело – это тело слабой женщины, но мое сердце – это сердце короля Англии!». И если испанский правитель вторгнется в королевство, «я сама возьмусь за оружие! Я сама стану генералом, судьей и тем, кто вознаградит каждого из вас!»
12 000 солдат – элита английских войск – ликуют. Если испанцы высадятся на острове, то за королеву они отдадут все! Защитить ее, защитить все то, за что каждый мужчина готов отдать жизнь. Роберт Дадли, граф Лестерский, фаворит королевы, берет на себя все остальное: он записывает, распечатывает и распространяет речь королевы по всей Англии. Граф делает все, чтобы запечатлеть в умах нации именно этот образ: «королева-девственница» и полная решимости армия в преддверии судьбоносной битвы с испанцами.
На другой стороне Ла-Манша собралась грозная армия испанской Фландрии, готовая к высадке в Англию. По поступающим сведениям, 16000 наемников готовятся к десанту. Испанский король Филипп ІІ, повелитель мировой державы, простирающейся от Америки до Нидерландов, твердо намерен свергнуть с английского трона ненавистную женщину.
В тот августовский день Елизавете І – 54 года. Она правит Англией уже 30 лет – вопреки расхожему мнению, что руководить страной может только мужчина;, что женщина у власти, согласно одному из памфлетов, опубликованных незадолго до ее восхождения на трон, нарушает явленную Богом волю и означает конец добропорядка. Так считал и отец Елизаветы и поэтому хотел сына. Король Генрих VІІІ женился шесть раз, но все впустую. В 1547 году он, умирая, оставляет после себя лишь двух дочерей и одного больного сына. Мальчик умирает до совершеннолетия, его сводная сестра Мария пытается сделать католицизм государственной религией, и этим сблизить Англию и Рим. При этом она казнит почти 300 протестантов. Когда Мария умирает, толпы народа празднуют это событие на улицах Лондона.
На календаре 17 ноября 1558 года. Поздним утром леди Елизавета Тюдор восседает под дубом в саду замка Хэлфилд к северу от Лондона. На дворе лютый холод. Перед ней на коленях лорды государственного совета, признающие ее, последнего живого наследника короля Генриха, сувереном. 25- летняя дама отвечает господам на латыни, демонстрируя свое превосходное образование. Наследница английского престола – одна из образованнейших женщин своего времени. Как бы там ни было, ей нужно будет выйти замуж, передать дела супругу и родить престолонаследника. Это предопределено. Пусть идеологи Ренессанса и объявляют главенство отдельной личности, но никто не сомневается: даже государыня обязана подчинится супругу.
Колеблется лишь Елизавета: выходить замуж? Да, но за кого? За иностранного правителя? Годы идут, сваты со всех концов Европы обнадеживаются, получают неопределенные ответы, списки трудновыполнимых условий и наконец отказы. Королеве нравятся ее привилегии. Она скачет верхом, охотится и танцует; она любит полуприличные маскарады, грубые комедии и ученые дискуссии. Сменяющие друг друга фавориты наслаждаются преимуществами близости к королеве; вскоре начинают ползти слухи о диких оргиях и тайно рожденных детях. Слишком неестественной кажется современникам эта незамужняя женщина.
Однако все, кому положено это знать, а именно сваты и посланники, единогласно уверяют: к королеве еще никто не прикасался. Елизавета, мол, слишком умна и сдержанна, чтобы применять свою власть на постель. Тем более что эта власть становится все больше похожа на культ, призванный сделать непривычное единовластие женщины обычным. Культ, воспевающий королеву-девственницу, избравшую своим супругом всю страну, именующую подданных своими детьми, соблазнительной, но не соблазняемой. И правящей не хуже мужчины. Скорее, даже лучше.
С первых же дней в королевском дворце Уайтхолл Елизавета много работает. К удивлению министров, она требует представлять на ее рассмотрение любые письма, касающиеся государственных дел, ведет переговоры, не посоветовавшись с ними. Проходит время, и высокопоставленные чины начинают понимать, что имеют дело не с временщицей, а с властной честолюбивой правительницей. Она не терпит неудач, кричит, ругается, бьет своих советников, бросает в лицо министру туфлю.
Королева восстанавливает независимость от Рима, хотя и сохраняет многие внешние проявления католицизма – строгие представления о морали протестантских фундаменталистов кажутся ей чрезмерными. Но стоит ей только узнать о грозящем папском заговоре, как она уступает царящим в народе настроениям и подавляет римскую веру.
После победы над испанской армадой Елизавета становится живой иконой
Религиозные повстанцы, лица, оскорбляющие величие короны, обычные грабители: непокорных порят, калечат, казнят. В одном лишь лондонском районе Таберн – прославленном месте казней – за 45 лет правления Елизаветы было повешено, обезглавлено и четвертовано за государственные преступления около 6000 человек. Но торговля и ремесло, искусство и культурная жизнь процветают. Английские купцы ходят под парусами далеко в море, держа курс на американские колонии Испании, где заключают выгодные сделки, не брезгуя пиратством и морскими грабежами.
В итоге испанцы готовятся к контрудару. В 1588 году от берегов Лиссабона отходит флот из 130 кораблей с 30-тысячной армией на борту; в Ла-Манше он должен соединиться с десантными баржами армии Фландрии и атаковать остров. План смелый, ведь противостоит испанцам в конце концов всего лишь женщина.
До последнего момента Елизавета ведет переговоры, пытаясь не допустить войны. Она ненавидит войны, ведь они разоряют государственную казну. Но главное: войны ведут мужчины. Королеве придется отдать власть полководцу, а в случае победы – разделить с ним лавры. Ей гораздо больше нравится роль «королевы мира». Тем не менее война вспыхивает. В разгар кризиса королева едет в Тилбери, чтобы произнести свою историческую речь. В тот момент Елизавета уже знает: испанская армада разбита английскими моряками и разорвана в клочья налетевшим штормом – прямо как в сказке! Это чудо британцы потом назовут «протестантским ветром». В полночь того же дня к ним приходит спасительная весть – испанцы прекратили посадку войск на суда во Фландрии. Королева Елизавета окончательно становится живой иконой.
Приемы при дворе она устраивает с напудренным до белизны лицом в водруженном на голову темном парике. Уже в преклонном возрасте она шокирует французского посла платьем с вырезом, доходящим до пупа ее уже давно немолодого живота. Когда в 1603 году в возрасте 69 лет она умирает, на ее счету 44 года и 4 месяца правления, в течении которых она, опираясь на свой ум, твердость и талант к инсценировкам, превращала недостатки своего пола в его преимущества. Будучи абсолютно недоступной и чуть ли не обожествляемой королевой-девственницей, она не только не оставляет после себя наследника, но и остается неподвластной ни одному мужчине. Она сама себе властелин.
Фаворитки разделяли с королем постель, а король с ними – власть
«Властелин, правитель» — этими категориями мыслит себя Елизавета. Одна уже мысль о том, сто она, будучи женщиной, имеет что-то общее с какой-нибудь крестьянкой или дочкой мелкого торговца, показалась бы ей попросту абсурдной. Происхождение и статус – вот что важно для англичан тех времен. Гендерная общность — гораздо более поздняя идея.
В то же время разница между женщиной и мужчиной из одного и того же сословия весьма существенна. Выставляя себя девственнице, Елизавета покорялась принципиальному ограничению: женщина-правительница обязана отказаться от свобод, которые мужчина-правитель считает для себя само собой разумеющимися – прежде всего свобод сексуальных.
Ее отец, король Генрих VІІІ, как и ее брат, напротив, выставляют свое либидо напоказ: на портретах их руки находятся непременно вблизи гульфика – выпуклой части плотно прилегающих к телу панталон, которая и без того подчеркивает пол человека. Французские короли тоже веками кичились своими эротическими подвигами. Елизавете же не суждено выдавать свою похоть за власть. Как, собственно, и всем тем женщинам, которые мало-помалу – в качестве регентш при своих несовершеннолетних сыновьях и даже самодержных властительниц – начинают править в Европе. Им приходится, по крайней мере, притворятся добродетельными.
И все же в XVІІІ веке границы морали размываются. Причиной тому становится даже не столько эпоха просвещения, сколько укрепление самой королевской власти. Власть монархов растет, а с ней и желание поделится могуществом со всевозможными фаворитами.
Король Франции Людвиг XV позволяет себе влюбиться в простолюдинку, возводит ее в дворянский сан и подчиняется ее влиянию. Под именем маркизы де Помпадур женщина становится самой могущественной фавориткой своего времени. В это списке она не одна. В конце века писательница Мэри Уоллстоункрафт посетует: у женщин слишком много власти – нелегитимной сексуальной власти над монархами и сановниками.
Благодаря этому новые горизонты открываются и перед самими женщинами. И мало кто из них оказывается столь же непорочной, каковой была императрица Мария Терезия Австрийская, правившая страной в период с 1740 по 1780 год и всю жизнь остававшаяся верной супругой своего неверного мужа и отличной матерью для своих подданных, а также своих 16 родных детей. А ведь, будь ее воля, ей бы не составило никакого труда скрасить свои будни с одним из министров или генералов. Как это делала энергичная правительница другой европейской страны, достигшая индивидуальных свобод и могущества в масштабах, о которых британская королева Елизавета могла только мечтать.
Ранним утром 28 июня 1762 года на окраине Санкт-Петербурга, во внутреннем дворе казарм Измайловского гвардейского полка, звучит барабанная дробь. Заспанные солдаты спешат на построение. Перед строем – великая княгиня Екатерина. Рядом с ней в зелено – красной форме самого аристократического из четырех Петербургских гвардейских полков – Преображенского — стоит ее поверенное лицо и ее любовник, Григорий Орлов. Екатерине не надо много слов, чтобы убедить солдат совершить дворцовый переворот. Его жертвой станет супруг Екатерины, царь Петр ІІІ, находящийся на троне полгода. Правитель со странностями, инфантильный пьяница, неудачник в жизни, невежа в политике. Гвардейцы отвечают восторженным «Ура!», протискиваются вперед, чтобы поцеловать Екатерине руку. Полк марширует в центр города, по пути к нему присоединяются другие войска. Колонна выходит к Казанскому собору, где Екатерину встречают священники с иконами в руках. Митрополит Санкт-Петербурга провозглашает ее самодержавной императрицей России. Звонят колокола. Вечером Екатерина надевает мундир гвардейского полковника и верхом на белом коне с саблей наголо ведет войска арестовывать Петра. Тот не сопротивляется. Через неделю он погибнет при невыясненных обстоятельствах.
Дорога на российский престол, в которую отправилась 14-летняя, худая как щепка немецкая принцесса София фон Анхальт-Цербстская, была долгой. Она меняет веру, нарекается именем Екатерина, страдает от слабоумия своего мужа и потихоньку, шаг за шагом, добивается того, без чего не обойтись ни одной царице – лояльности вооруженных сил.
У Екатерины несомненный талант завоевывать расположение людей. Большинство из ее высокопоставленных должностных лиц служат ей долго. Ее главный фаворит Григорий Орлов остается при ней 12 лет; блестящий Григорий Потемкин – так же после их бурного романа – служит Екатерине до конца своих дней.
Россия стала могущественной империей благодаря Екатерине ІІ
Но затем их меняют молодые и все менее влиятельные фавориты. С возрастом она становится все тщеславнее и безудержнее, растет ее скепсис насчет идей просвещения, которые она когда-то так восторженно перенимала у французских философов и английских летописцев. Ее реформы кажутся лишь саморекламой образованной монархини, переписывающейся с просветителем Вольтером, принимающей у себя Дидро и пишущей ученые трактаты.
И тем не менее именно Екатерина обновляет систему управления в России, делая ее более эффективной; улучшает систему образования и в целом ведет политику в духе «просвещенного абсолютизма», являвшейся модной среди правителей того времени. И, как следствие, еще при жизни получает звание «Великая».
Екатерина ІІ ни в чем не уступает английской королеве Елизавете, когда речь заходит о подавлении мятежей. Так же сдержанно она относится и к военным авантюрам. Но несмотря на это, она проводит несколько успешных войн: у турок она отбирает обширные территории в прибрежной зоне Черного моря, в том числе и полуостров Крым; Польша к концу ее господства и вовсе исчезает с карты Европы, разделенная между Россией, Австрией и Пруссией.
В декабре 1796 года Екатерину ІІ хоронят как последнюю представительниц исчезающего вида: как императрицу, как поднявшуюся над своим полом правительницу, как виртуоза той свободной от предрассудков сексуальной морали, о приверженности которой придворная элита начинает заявлять все более открыто. Элита, которую ничто не связывает с миллионами ее подданных – как мужчин, так и женщин. Для российского дворянства простой народ — совершенно иной биологический вид.
Между тем уже в последние годы правления Екатерины вырисовывается двойной перелом в общественных отношениях. Между 1789 и 1793 годами в революционном Париже народ провозглашает республику и отрубает голову королю. Век самодержавного господства величия клонится к закату. По всему миру разносится неслыханный лозунг: «Свобода, равенство, братство!»
Одновременно с этим на собраниях граждан и в салонах философов-мыслителей рождаются новые идеи о взаимоотношениях мужчин и женщин. Речь идет не о равенстве, в о неравенстве. Ни одна другая историческая эпоха не разделила «половые характеры» так резко и не разграничила мужчин и женщин так же последовательно, как современность. Мягкой, чуткой, чувствительной, целомудренно любящей женщине («социальная компетенция») противостоит отныне волевой, динамичный и вместе с тем жесткий, эгоистичный и аморальный мужчина.
«Мужчины от Марса, женщины с Венеры»: жесткое разделение полов по биологическому признаку формируется в начале XІX века. С тех пор этот признак бродит по миру. Но если представление о том, что правители и народ, дворянство т крестьянство являются представителями одной и той же человеческой расы, находит все большее число сторонников, то теперь миры разделены не по социальному, а по половому признаку. Сфера их обитания настолько же строго разграничена, как и у обитателей разных планет.
Но все изменилось в двадцатом веке.