Китай, изменивший мир
Замедление экономического роста в Китае не угрожает мировой экономике, потому что его будет компенсировать ускорение роста в странах — новых азиатских «тиграх» третьего поколения.
В Китае происходит традиционная смена руководства, которая бывает раз в 10 лет. Новый председатель компартии КНР Си Цзиньпин вступает на свой пост в переломное для страны время.
Весь мир обеспокоен замедлением экономического роста Китая. Кто-то считает, что это конъюнктурное краткосрочное замедление и скоро все вернется на круги своя. Кто-то (как всегда) говорит о кончине китайской экономической модели. Но все воспринимают это как угрозу мировой экономической динамике (Китай снижает свой спрос на мировые ресурсы).
Само руководство Китая сознательно планирует (именно планирует!) снижение темпов экономического роста с 10 до 7,5% с тем, чтобы — как оно официально говорит – высвободившиеся средства направить на увеличение уровня жизни крестьян и военный бюджет. Впрочем, это тезис для внутреннего пользования. Миру Китай говорит о переходе от экспортной ориентации к опоре на внутреннее потребление и о росте этого самого потребления.
Я думаю, что все эти точки зрения страдают неполнотой или откровенным лукавством.
Замедление экономического роста в Китае закономерно и неизбежно. Это должно было начаться именно в десятые годы — не раньше и не позже. И это не угроза мировой экономической динамике, а просто очередная смена лидера, на место Китая в мировой промышленной системе уже выстроилась очередь.
А сам Китай переходит в более зрелую стадию экономического роста — к пользованию тем, что было создано за 30 лет экономического чуда. Что для китайского народа скорее хорошая новость.
Восхищение и изумление
Только этими словами можно описать свои чувства, если непредвзято смотреть на экономическое развитие Китая последние 30 лет. Судите сами.
Китайский ВВП рос в 1981–2011 годы — три десятилетия подряд! – двузначным темпом (10,2% в среднем в год). ВВП на душу населения — на 9% в год. Китайцы 30 лет подряд богатели в 5 с лишним раз быстрее американцев. Разрыв в уровне дохода на душу населения с американцем сократился с 60 раз до 10.
Кстати, можно сравнить и с Россией. Разрыв в доходах за 20 последних лет (глубже нет достоверной российской статистики) россиянина и китайца сократился с 10 раз до 2. И речь ведь идет не о каком-нибудь Гонконге, где народу живет меньше, чем в Москве. А о 1,3 млрд человек, что в 10 раз больше России. Еще 20 лет назад мечтой среднего китайца были часы и велосипед, сегодня Китай обошел Россию по уровню индивидуальной автомобилизации.
Барон Мюнхгаузен, который сам себя вытащил за косичку из болота, просто дитя малое по сравнению с тем, что сотворил со страной ЦК КПК в последние 30 лет. Не обладая никакими избыточными ресурсами (как, например, Россия — нефтью) и не пользуясь ничьей помощью (даже интеллектуальной или моральной), наоборот, идя вразрез с мнением всего мира по собственному пути, КПК буквально вытащила из нищеты четверть населения Земли. И при этом сегодня Китай ближе к демократии, чем 30 лет назад. Если это не считать величайшим, исторического значения созидательным подвигом, то что же тогда им считать?
Они изменили себя. Они изменили страну. Они изменили мир.
Как им это удалось?
Перед глазами Китая уже была экономическая модель восточноазиатских «тигров» (так называемых именно из-за продемонстрированного экономического прыжка) — Японии, Южной Кореи, Тайваня, Сингапура, Гонконга.
Эти страны выстроили уникальную модель догоняющего развития, основанную на:
– сочетании частного и государственного капитала и влияния в экономике и
– экспортной ориентации за счет дешевой рабочей силы и заниженных курсов национальных валют.
Однако Китай не копировал чью-либо модель, он шел из другой ситуации — из социализма, из 100% госсобственности в промышленности. Таких примеров в истории не было. Китай построил свою собственную модель.
Вот она вкратце:
1. сохранение сильного государства, преемственность курса и постепенная медленная демократизация;
2. отказ от радикальных реформ: постепенное дерегулирование цен, отказ от массовой приватизации и постепенный рост частного сектора с нуля рядом с государственным, привлечение иностранного частного капитала (прежде всего капитала иностранных китайцев), географически точечный рост частного сектора, прежде всего в четырех особых экономических зонах, затем распространение его на близлежащие территории;
3. заниженный курс юаня и экспортная ориентация экономики.
В своей сути китайская экономическая модель схожа с моделью «тигров» и описывается простой формулой: экспорт+инвестиции. Все просто — находим рынки для реализации товаров (где страна конкурентоспособна за счет дешевой рабочей силы и заниженного курса валюты) и начинаем строить заводы. И ни при чем тут все неолиберальные экономические рецепты. Вот простые показатели экономической модели Китая: валютные резервы $3,5 трлн (= заниженность курса юаня), норма инвестиций в ВВП достигла сегодня невероятных и невиданных почти 50%.
Все основные элементы китайской экономической политики напрямую противоречат «вашингтонскому консенсусу», основанному на радикальной либерализации+стабилизации+приватизации+открытости экономики.
Никогда Китай не получал моральную поддержку Запада, всегда — жесткую критику. Всегда предречение скорого краха, вот уже четверть века. И Китай никогда не спорил. Но сумел втянуть Запад в свои реформы путем использования его рынков сбыта для своей продукции, его капиталов для развития своей промышленной базы. В полном соответствии с заветом выдающегося военного стратега Сунь Цзы, который еще 2500 лет назад сказал, что «сражаться и побеждать в каждой битве — это не высшее совершенство; высшее искусство состоит в том, чтобы сломить сопротивление врага без сражения».
Точечное внедрение капитализма привело к тому, что сегодня Китай имеет четыре специальные экономические зоны — Шэньчжэнь, Чжухай, Шаньтоу, Сямэнь, 14 зон свободной (беспошлинной) торговли, 53 зоны высоких и новых технологий, более 70 научно-технических зон для специалистов, получивших образование за границей, 38 зон переработки продукции, ориентированной на экспорт. Из этих зон во все стороны тянутся нити экономического влияния и экономического роста в глубинный, окружающий их материковый Китай.
Сегодня Китай, согласно Конституции имеющий социалистический строй, производит 70% ВВП на частных предприятиях — это больше, чем устроившая радикальную приватизацию 20 лет назад Россия.
Каковы дальнейшие перспективы китайского экономического чуда? Вырваться из мальтузианской ловушки
Помните школьную биологию? Зародыш человека проходит все этапы эволюции самого человека как вида. Так и сегодняшний мир отражает основные этапы его эволюции за последние три века. В мире сегодня есть три модели экономического роста:
1. Беднейшие страны находятся в мальтузианской ловушке потребления: чтобы начать экономический рост, надо часть продукта пускать на развитие (накопление). Но они настолько бедны, что не могут этого делать, все проедают, используют на текущее потребление. Замкнутый круг, тупик.
2. Развивающиеся страны с разным успехом выстраивают модели догоняющего, опережающего роста. Успех зависит не от наличия ресурсов или помощи богатых стран — нет. Только от качества госуправления. Не от экономических теорий, а от понимания экономических реалий.
3. Богатые страны находятся тоже в ловушке потребления — в ловушке изобилия. Не от нужды, а именно от богатства. У них уже все есть, им больше не нужен экономический рост, и они им легко жертвуют в пользу максимизации текущего потребления.
Соответственно, в мире сейчас одновременно происходят два крупнейших однонаправленных экономических перехода (ЭП), смены экономической модели:
1. Первый переход – от беднейших стран к развивающимся. Это можно назвать прорывом из мальтузианской ловушки и выстраиванием модели быстрого экономического роста. Характерны рост нормы инвестиций в ВВП и заниженный курс валюты как универсальные рецепты роста. Плюс историческое своеобразие каждой страны.
2. Второй переход – от развивающихся стран к богатым. Это переход к обществу потребления за счет отказа от экономического роста. Характерны резкое падение нормы инвестиций в ВВП и повышение курса нацвалюты.
В новейшей экономической истории оба этих перехода прекрасно продемонстрировала Япония (первый в 50-х годах, второй — в 80-х). А теперь и Китай (первый в 80-х годах, второй — сейчас, в 10-х годах).
Суть происходящего сегодня в Китае процесса — это начало второго экономического перехода.
Демографический императив экономического развития
Китайское экономическое чудо — период скачка между двумя экономическими переходами. Скачок был великолепен, но подошел к концу. Теперь предстоит приземление. Стоит заметить, что скачка бы, возможно, и не было, если бы не жесткая, даже жестокая политика ограничения рождаемости, называемая в Китае политикой «маленького императора» – одного ребенка в семье.
Сейчас «маленький император» вырос и выходит в сознательную жизнь. Прирост населения в Китае сократился до уровня богатых стран — в районе 0,5% в год. Роль демографической политики в экономическом чуде Китая еще только предстоит понять.
Вообще причины экономических переходов и их однонаправленности находятся за пределами собственно экономической науки. И связаны прежде всего с демографией, а именно: с возрастом населения страны. Эмпирическое исследование показывает, что медианный возраст населения (то есть серединный, такой, чтобы половина населения была старше его, а половина — младше) для первого экономического перехода составляет 21–25 лет, а для второго — 35–40.
Китай до смешного буквально идет по пути Японии:
– и Япония и Китай начали первый ЭП в 25 лет. И получили 20–30 лет выдающегося экономического роста;
– Япония подошла ко второму ЭП к 33 годам (начало 80-х), Китай — к 35 годам (сейчас);
– Япония завершила второй ЭП в возрасте 40 лет (конец 80-х), Китай достигнет того же возраста, по прогнозам, к 2020–2025 году. На перестройку экономики у него есть 10 лет.
Китай сейчас на старте второго экономического перехода. Почему его начало было неизбежно именно сейчас? Есть две демографические причины, запускающие второй ЭП — количественная и качественная.
1. Первая причина механическая, легко статистически рассчитываемая. Она «открыта» экспертами ООН недавно, лет пять назад, и успела получить пышное название – «демографическое окно возможностей» или «первый демографический дивиденд». В бедных странах слишком высока рождаемость и слишком много иждивенцев-детей. Что погружает эти страны в мальтузианскую ловушку потребления. С другой стороны, в богатых странах слишком велика продолжительность жизни, демографическая нагрузка (число иждивенцев на одного работающего) вновь начинает расти за счет роста числа стариков. А вот середина этого интервала с минимальной демнагрузкой на работающего и создает потенциальную возможность экономического скачка. Она приходится как раз на медианный возраст населения стран в 25–35 лет.
2. Постарение населения. На мой взгляд, эта причина гораздо более важна, она ведет к изменению общественного мнения, сдвигу общественного консенсуса в стране. Молодые люди готовы терпеть сегодняшние лишения ради лучшего будущего. Зрелые люди больше не хотят откладывать свое благосостояние на будущее. Они хотят максимального потребления здесь и сейчас, а не когда-то потом. И это тонко чувствует руководство стран при демократии. При авторитаризме (как в Китае) чувствует хуже, но тоже не может игнорировать сдвиг общественного консенсуса — иначе забастовки в несколько десятков тысяч сталеваров покажутся руководству страны лишь прелюдией.
Япония отошла, а Китай отходит от модели быстрого роста не потому, что модель исчерпала себя — это не так.
Рынки не закрылись, инвестиций все еще более чем достаточно. Модель продолжает работать. Но страны сами начинают снижать норму инвестиций (Япония с 35 до 20% сегодня, Китай с сегодняшних 50 до 20–30% в будущем). Страны сами начинают ревальвировать свои нацвалюты (Япония с конца 70-х и резко, Китай — с прошлого года, очень медленно).
Не модель быстрого экономического роста исчерпала себя, а желание страны следовать этой модели и нести соответствующие издержки. Издержки — это готовность населения страны ограничивать свое текущее потребление ради экономического роста.
Китай отходит от модели быстрого роста, не потому что так решило руководство ЦК КПК. Не в качестве временного маневра. Возможно, само китайское руководство уже почувствовало, но еще не осознало свое вступление в эпоху второго экономического перехода. Китай отходит от модели быстрого экономического роста с силой социального закона. И назад возврата нет.
Китай эпохи второго экономического перехода (2012–2025)
Что ждет Китай в ближайшем будущем? Второй экономический переход — это не игрушки, это мощнейшие экономические потрясения, связанные с ребалансингом экономики (поиском нового равновесия), перенастройкой экономики с роста на потребление. С изменением взглядов людей, смещением сложившихся ранее общественных консенсусов.
В Японии второй ЭП продлился все 80-е годы и состоял из целого букета кризисов — переоценки (падения цен) недвижимости, корпоративной культуры и фондового рынка, бюджетной и денежной политики, даже семейных ценностей. В девяностые – нулевые годы Япония вошла с завершенным экономическим переходом и полной неспособностью к экономическому росту, который экономисты никак не могли объяснить — ничто, никакие рычаги и стимулы экономического роста больше не работали, теория дала необъяснимый сбой.
В СССР/РФ второй ЭП начался даже раньше, чем в Японии – во времена застоя 70-х годов, и затянулся на 30–40 лет, продолжается и поныне. Все, что происходило в стране, — от распада СССР до краха ВВП в начале 90-х и потерянного двадцатилетия (девяностые – нулевые) — все это легко объяснимо именно логикой второго ЭП. И абсолютно соответствует эмпирически определенному возрасту (33–37 лет).
Весь мировой экономический кризис 2007–2009 годов, который странным образом охватил именно богатейшие страны, — это проявление второго ЭП, фундаментальной переоценки активов и поиска глобальной экономикой нового равновесия. Это кризис завершения второго ЭП для большинства богатых стран.
Китай все эти экономические потрясения ждут впереди. Он никуда не денется от замедления экономического роста, кризиса недвижимости, спадов фондового рынка, непредсказуемых социальных движений и т. п.
Вряд ли стоит завидовать будущему новому председателю КНР Си Цзиньпину (он станет им в марте 2013 года на сессии Всекитайского собрания народных представителей) — ему досталось очень непростое время. Сверхпочитаемый в Китае Дэн Сяопин был идеологом первого экономического перехода. Си Цзиньпину придется стать идеологом второго.
Впрочем, не все так плохо. Китайцы — сверхосторожный и весьма медлительный народ. Они не пойдут на поводу США, как это сделала Япония конца 70-х. Ревальвация юаня происходит и будет происходить крайне медленно. Норма инвестиций будет падать также медленно (пока она еще растет).
Возможно, что растягивание второго ЭП на десятилетие вместо разовых, радикальных изменений — это самая мудрая политика со стороны китайского руководства, которая позволит не избежать экономических потрясений, нет, но сгладить, смягчить их, пройти период без серьезных экономических обострений. Ни одной стране мира такого фокуса сделать пока не удалось. Но — если это вообще возможно — может быть, удастся именно Китаю.
Третья смена лидеров мировой экономической гонки
Не столь уж важно, что ВВП Китая превзошел ВВП Японии и вышел на второе место в мире. Не столь важно даже, что ВВП Китая когда-нибудь, возможно, превзойдет ВВП США. Это все символы, а не суть. Важно другое.
До 70-х годов включительно лидерами мирового роста были «южноазиатские тигры» – Япония, Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур. Они отыграли свою роль, и им на смену пришел Китай.
В восьмидесятые – нулевые годы Китай был мировым лидером экономического роста, мировой кузницей. Теперь и он сыграл свою роль. Кто спешит ему на смену? Страны, которые как раз прошли или проходят возраст первого ЭП и вполне воспринимают прагматику экономического скачка. В первую очередь это Индия, Индонезия, Вьетнам и Малайзия. Уже сегодня промышленные производства начинают перемещаться в эти страны даже из Китая.
Замедление экономического роста в Китае не угрожает мировой экономике, потому что его будет компенсировать ускорение роста в странах — новых азиатских «тиграх» третьего поколения. Миру беспокоиться особенно не о чем. А Китаю хочется пожелать удачи в непростое для него время перестройки экономики.
